Механизм обучения, господствующий в нашей культуре, регулярно дает сбои. Причина заключается в том, что формализованная передача информации через школы и учебники ведет к непрерывному обеднению смысла. Сегодня мало кто может сказать про себя: у меня был учитель. Обычные, формально выполняющие свое дело школьные учителя и университетские преподаватели - это только искусственные познавательные «костыли» в обществе, где нарушен нормальный механизм передачи знаний.
Органичное знание
Традиционный, органичный способ передачи знания через наставничество, учительство и личные связи подвержен ошибкам, но зато разнообразнее, поскольку всегда несет в себе элемент творчества и неопределенности. В такой передаче наряду со знанием, конкретной информацией всегда передается что-то еще. Этот информационный довесок к знанию можно для удобства назвать «не-знанием». «Не-знание» в данном случае – это не негативная характеристика, а творческий, позитивный элемент информационного сообщения, измеряющий богатство его потенциальных смыслов. В этом случае, наряду с ответами, человек как бы получает способность задавать новые вопросы.
В формальной передаче знания через школы и учебники этот «довесок» отсутствует, поэтому происходит непрерывное обеднение смысла. Это видно по нашей культуре, где избыток информации часто сопровождается дефицитом смысла. Единственное, что может предотвратить смысловой коллапс, – это возврат к естественным механизмам передачи знания через личное наставничество. Будущее – именно за ним. Между антиорграническим и неорганическим типами образовательных сообществ вполне возможен конфликт, в котором наставники, гуру или даже вожди тоталитарных сект будут противостоять адептам всезнания и мастерам свободного и безопасного манипулирования информацией: пиарщикам, медиамагнатам, политтехнологам, корпоративным менеджерам.
Горе от ума
«Современным работникам не хватает знаний», – без умолку твердят газеты, журналы, телевидение. Эта истина непрерывно повторяется на всякого рода политико-экономических тусовках, от элитных форумов до тихих эйчаровских конференций. Между тем, постоянно приходится слышать и другое: российские работники не умеют учиться, они слишком самоуверенны, неспособны переучиваться и забывать ненужную информацию. Поэтому на проблему стоит посмотреть с другой стороны: у нас есть колоссальный избыток ненужных знаний, а не хватает как раз «не-знания», способности учиться и переучиваться. Если наше продвижение вперед что-то и сдерживает, так это инерция старого, потерявшего предметность знания. У нас слишком много «ученых», для которых забыть изученное раньше и переучиться – означает потерять свое место под солнцем, утратить должность в административной иерархии, одним словом, потерпеть вполне конкретный социальный или даже финансовый, а не просто «познавательный» крах. «Научить ученого» – задача, гораздо более сложная, чем обучение «неученого». Для этого, как минимум, «ученый» должен хотя бы на какое-то время ощутить себя «незнающим».
«Не-знание» – такой же важный элемент постиндустриальной экономики, как и информация. Современная экономическая система не может функционировать, если наряду с информацией постоянно не возникают «зоны не-знания», территории неопределенности, которые затем можно заполнить все новыми и новыми волнами информационной экспансии. Подлинные и мнимые проблемы, вроде глобального потепления или развода Пугачевой и Киркорова, подогревают постоянный интерес публики. Сотни журналистов, экспертов, ученых годами зарабатывают деньги на этих зонах мнимой проблематизации.
Избыток информации часто сопровождается дефицитом смысла.
В результате далеко не всегда рождается настоящее новое знание, часто дискуссии проходят на уровне «доедет колесо до Москвы или не доедет?». При этом происходит нечто более важное: современное общество все время находится в состоянии информационного голода, беспокойства. «Эксперт» сегодня – это обычно не тот, кто знает, а тот, кто не знает, ошибается, но способен аргументированно объяснять причину своей ошибки (видимо, поэтому большинство экспертных прогнозов не сбывается, но доверие к экспертам от этого отнюдь не уменьшается). За «качественное», хорошо упакованное незнание готовы платить огромные деньги. Не верите – посмотрите передачу Познера шестилетней давности и оцените, какой процент тогдашних экспертных прогнозов сбылся, а потом прикиньте, сколько в сумме денег получили сам Познер и участники передачи за свои «откровения». Проблема в том, что в сегодняшнем мире незнание сплошь и рядом выдается за знание, и наоборот. Такая путаница, вероятно, – результат длительного вытеснения «не-знания» (или скрытого, невербального знания) в европейской культуре, начавшегося еще в XVI веке.
Вытеснение «не-знания»
В прошлом роль «не-знания» очень хорошо понимали. Идеалом ученого, мудреца, был не столько «знающий», сколько «знающий о своем незнании». Всем известна фраза Сократа: «Я знаю только то, что ничего не знаю». В Средние века Николай Кузанский написал трактат об «ученом незнании». «Ученое незнание» – это, прежде всего, способность воспринимать мир таким, какой он есть на самом деле. Такое «не-знание» понимает, что всякое познание ограниченно и относительно, поэтому «ученый простец» до самой старости сохраняет способность узнавать новое. Наивность «ученого простеца» – это доведенная до совершенства способность учиться. Чем больше знаний, тем выше эта способность. «Ученый глупец (или простец)» – это еще и идеальный учитель, который не столько сообщает ученикам информацию, сколько заставляет их «быть людьми». Обучение у такого наставника – не линейное усвоение знаний, а что-то вроде движения по кругу, бесконечное повторение пройденного, когда на каждом новом уровне уже изученные вещи предстают в новом свете.
Люди разучились учиться, «ученость» свелась к беспрерывному накоплению информации.
Отношение к «не-знанию» меняется примерно в XVII веке. «Ученые простецы» уступают место техникам и инженерам. Всю последующую европейскую историю, от Эпохи Просвещения до ХХ века, можно описать как последовательную борьбу с «не-знанием». «Не-знание», тайна вытесняются на задворки культуры. Учиться, по формуле нового времени – значит выучить, изучить до конца. О непрерывной способности к обучению уже никто не говорит, обучение – это линейный и законченный по времени процесс, за которым наступает «получение квалификации». Казалось бы, с незнанием покончено. С наступлением эпохи всеобщего образования мы все стали «учеными». Возможно, именно поэтому люди разучились учиться, «ученость» свелась к беспрерывному накоплению информации.
Вероятно, именно поэтому в последнее время социологи, педагоги и даже теоретики управления вновь заговорили о необходимости «ученого незнания». Например, для того чтобы построить обучающуюся организацию, о которой говорит Питер Сенге, каждый ее сотрудник должен стать участником непрерывного процесса обучения. А для этого надо забыть о готовых ответах, ведь, по Сенге, «только жизнь в тайне, парадоксе и неопределенности открывает людям возможность подлинного роста». Тогда придется отказаться от идеала последовательного, линейного обучения и начать использовать некоторые принципы из педагогического арсенала йогов и индейских шаманов. Во всяком случае, новая образовательная парадигма будет уделять гораздо большую роль скрытому, невысказанному и личностному знанию, чем нынешняя.
Алексей Гостев / 15.01.2007
